Конец сезона

К началу раздела К первой странице



ГРИБНОЕ  МЕСТО



Отыскала грибное место

И стою и глазам не верю.

Отыскала грибное место

Я – испытанная тетеря.

Как слепая, бродила  в о з л е,

Р я д о м, о к о л о – вот так отдых!

Понимала, как мало пользы

В одиноких моих походах.

Верст пятнадцать-то находила,

Ноги в ссадинах и поныне,

По грибочку-то находила,

Дно покрыла в пустой корзине.

Но чтоб сыпались, как монеты,

Чтобы множество шляпок сразу,

Чтоб одни – одному заметны,

А другие – другому глазу,

Чтобы шеи не разгибая,

Не вздыхая о перерыве,

Чтоб опушка в с я  с п л о ш ь грибная, -

Это чудо со мной впервые...

Без приятелей, без семейства

Я по лесу шла наудачу,

Набрела на грибное место –

И от радости чуть не плачу.


Я и моя семья


 

 

ПРОСТОР

 

                        А.Жигулину

 

... Но вот однажды самолет

меня унес.

                  И я бесстрастно

Смотрела, как внизу цветет

Незаселенное пространство.

 

Тут не слыхали про «метраж»,

Не бредили «жилищной  нормой»,

Чернел единственный шалаш

На берегу реки огромной.

 

И милосердней медсестер,

И хирургии эффективней

Мне показался тот простор,

Серебряный, молочный, синий...

 

Вернулась я.

                    Угрюмый быт

Опять велит впрягаться рикшей,

Опять завалами грозит

Душе, недавно воспарившей.

 

Но та жива.

                    С недавних пор

Есть у нее своя опора:

Простор Оби, тайги простор –

Предвестник вечного простора.

 

 

НОВОСЕЛЬЕ

 

Переехала в новый район...

Эка невидаль! Есть чем гордиться!

Раньше видела Кремль из окон,

А теперь овощные теплицы.

 

Раньше соли назначенный пуд

С дорогими соседями ела.

А теперь где стучат, где орут,

Где танцуют – какое мне дело!

 

Идеальной не жду тишины.

Лист фанеры – бетонные плиты.

Общежитием закалены

Мои нервы, а может, убиты.

 

Обнаженный, распахнутый вид,

Нестесняемый ветер весенний.

Сколько в жизни еще предстоит

Новоселий, везений, веселий?

 

Слева высится башенный кран,

Справа тянется  лужа за лужей.

Новоселье...  Не самообман?

Не одна из привычных иллюзий?

 

Колеи своей не одолеть,

Колеи или узкоколейки,

Мир – долготно-широтная сеть,

Я все в той же прозрачной ячейке.

 

Все равно ощущенье рывка.

В новом качестве я существую.

Жизнь сурова, сложна, коротка.

Но спасибо и за такую.

 

 

НРАВ

 

Как в Текстильщиках у нас

По субботам перепляс.

 

Активистки из фабкома,

Из теплиц овощеводки

Мужиков бросают дома,

Пригрозив потравой водке.

 

Сыты под завязку

Вашими чекушками!

На асфальте вязком

Будет пляс.

С частушками:

 

Платформы мои,

Я на вас как на мели.

Я надела б лодочки,

Поплыла б к залеточке.

 

Ты глазами-то не хлопай.

Я с работой справилась,

А с тобою, недотепой,

В первый раз упарилась.

 

Тучи небо обложили.

После ливня радуга.

Хороши мужья чужие,

Да и те ненадолго.

 

Человек с умом непрытким

Как-то мне сказал:

                         «Так вот,

Все дано тебе с избытком,

Нрава лишь недостает».

 

Позаимствую же нрав

У совхозниц, у текстильщиц

И, тоской тоску поправ,

Сделаюсь одной из тысяч.

 

Шторы новые раздвину.

Слез никто не выдавит.

Чем жалеть меня, разиню,

Лучше пусть завидуют.

 

 

***   ***   ***

В октябре запотели веранды,

Пожелтел изнутри березняк.

У меня еще есть варианты,

Значит, дело мое – не табак.

 

И за мною последнее слово.

Подожду, погляжу и решусь...

Что ж свободою выбора, словно

Принудиловкой, я тягощусь?

 

Почему в эту райскую осень

Глас мерещится мне в тишине:

«А с тебя мы, голубушка, спросим

За отступничество – вдвойне»?

 

Пощадите! Я мигом довольна,

А по вечным счетам заплачу.

Принудите! Бескрайняя воля

Мне, невольнице, не по плечу.

 

У меня еще есть варианты.

Жизнь и смерть под рукою держу.

Примеряю я их как наряды:

Полюбуюсь – и прочь отложу.

 

   

***   ***   ***

Год смерти мамы – новоселья год.

Семь лет квартиры ждали – срок немалый.

Все наконец-то есть. Недостает

Лишь мамы.

 

Зачем мне три окна, глядящие черно,

Когда домой иду устало?

Ведь было у меня всего одно окно,

Но в нем она стояла.

 

Зачем мне телефон?

          «Так быстро? Повезло!» -

Твердит коммуникабельный товарищ.

Никто не скажет в трубку мне:

                                       «Алло!

Где, дочка, пропадаешь?»

 

Зачем мне телевизор? .

            Тридцать пять

На пятьдесят – что проку в том экране?

Никто за ним не будет коротать

Минуты ожиданья.

 

Пуста квартира, все в ней «на авось».

Нет ничего живого, как в пустыне.

И сколько бы людей в ней ни толклось,

Она  необитаема отныне.

 

 

***   ***   ***

От пятьдесят второй больницы

Ведет дорога прямо в лес,

Где можно отойти, забыться,

Присесть на влажный рыжий срез.

 

После бессонного дежурства

Хотя б на несколько минут

Придет обманчивое чувство,

Что  т а м  все ладно, как и тут.

 

Цветы ребята собирают

Без провожатого, одни,

А что в больницах умирают,

О том не ведают они.

 

И подорожник с хилой свечкой,

И пышоцветный иван-чай –

Все говорит о жизни вечной,

О жизни, бьющей через край. 

 

 

***   ***   ***

Когда умирают отцы,

Меняются матери наши.

Вдовицы (как редки вдовцы!)

И ходят и смотрят иначе.

Неважно, вся грудь в орденах

За выигранные сраженья

Иль бедный отличия знак –

Латунный «Отличник движенья», -

Он значился как генерал

На тайном семейном совете,

От жизненных бурь заслонял

И даже, и даже от смерти.

Дорога идет под уклон

И мать все прозрачней, все меньше.

Мужской опрокинут кордон,

И смерть дотянулась до женщин...

Лишь в снах безоружных своих

Мы видим родимые тени.

Как много хотели от них,

Как мало от них мы хотели!

Чтоб в стирку таскали белье,

Пекли пироги и печенье.

Они ж выполняли свое

Высокое предназначенье:

Детей овевали теплом,

Цепляли своими корнями.

Сломались – и рухнул заслон

Меж смертью и глупыми нами.

 

 

***   ***   ***

 

                            Павлу

 

Знаешь, я все время слышу

Колокольчик расставанья.

То он громче, то он тише,

Но звенит, как в наказанье...

В нашем новеньком районе,

Где кино близ ресторана,

Где о колокольном звоне

И подумать было б странно,

Где открытые пространства,

Запах аэровокзала,

Где, старайся не старайся,

Все равно уюта мало, -

Как три выигрышных карты,

Три квадратика под крышей,

Три летательных снаряда

На пути к Луне и выше...

Мы теперь не помним сами,

Как умели мы с тобою,

Застеклив наш дом слезами,

Вдруг согреть его любовью.

Ни один из мудрых зодчих

Не слепил такого зданья.

Но трезвонит колокольчик,

Колокольчик расставанья.

 

 

***   ***   ***

Отпустить тебя, что ли,

Не потом, а теперь?

Хорошо, брат, на воле

Без оков, без цепей.

 

Отступиться просила,

Но просила любя,

Но сама, как трясина,

Засосала тебя.

 

Тесно связаны оба,

Хотим, не хотим.

Неужели до гроба?

До березки над ним?..

 

Сама присмотрела

Человека в толпе,

Слегка присмирела,

Приникая к тебе.

 

Слилась, растворилась,

Потеряла лицо.

Сама спохватилась:

Не поздно еще?

 

О муки Тантала,

Вы мне по плечу:

Раз не удержала –

Сама отпущу.

 

 

ПРОСЬБА

 

Не смерти боюсь, а недуга,

Хирурга, чей скальпель остер,

В глазах осторожного друга

Боюсь прочитать приговор.

Не смерти боюсь, а больницы,

Процеженной, скудной еды,

Технички, что глухо бранится,

Линолеум драя до дыр.

Не смерти боюсь, а палаты

С унылыми койками в ряд,

С мышиным халатом –

                                 халаты,

Как вражьи штандарты висят...

Я сызмала знаю, что смертна.

На мне, как на каждом, печать

Невечности.

               Смерть милосердна.

Что просьбами ей докучать!

Не гибели одноминутной,

Удела немногих людей,

Палату прошу поуютней

И няньку прошу подобрей.

 

 

***   ***   ***

                          „И всё же, всё же, всё же…»

                                               А.Твардовский

И вот я побрела опять

Привычною дорожкою.

Ведь всё равно душе менять

Одежку за одежкою.

И, может, платье «а-ля рюс»

Легко до неприличия

Сползет, и я тогда явлюсь

Совсем в другом обличии.

Ведь всё равно душе видней,

Где ей тепло, где холодно,

И стартовать спокойней ей

Не из чужого ль города.

Сопроводить мой скорбный прах

Везде придут товарищи.

Ну, а душа в иных мирах

Найдет себе пристанище.

Ведь все равно, ведь все равно

Душе лететь над бездною.

Земной отчизне не дано

Перешибить небесную.

Пройти придется, говорят,

И схватки ей, и потуги,

Чтоб вырваться из всех оград.

И все-таки, и все-таки…

 

 

***   ***   ***

И тошно уезжать,

И тошно оставаться,

И тошно в стол писать,

И тошно издаваться…

 

Творец! Одна билет

Вернуть Тебе хотела –

От юношеских лет

До смертного предела.

 

Другая шла ва-банк,

Готова в ад и в лагерь,

Но ужасом объят

Её хранивший ангел…

 

Дай счастья, наконец,

И мне и Юнне Мориц.

На то Ты и Творец,

Творец – не тошнотворец.

1978

 

 

***   ***   ***

Тому, кто невзначай

Мой номер наберет,

Я шлю свое «прощай»

На много лет вперед.

Безумцу, что опять

Прислал собачий бред,

И хочет точно знать,

Поэт он или нет;

Тростинке травести,

Которой к сорока

Случилось обрести

Рвача и дурака;

Страдальцу средних лет

Из самых бедолаг –

Он заключен в корсет,

Как будто в саркофаг, -

И той, чье имя мать,

Чей сын позор и боль,

Готова яд принять.

«Ты что? Господь с тобой!»

Иным весь век звонят

Живущие в тепле.

Мне вечно бьют в набат

Которые в петле.

Ах, кто один, и семь,

И девять наберет,

Я шлю прощенье всем

На много лет вперед.

Я помню наизусть

Свой век, и круг, и дом.

Когда-нибудь вернусь

В обличии другом,

Сменю не душу – вид,

Опять начну с нуля

И буду жить навзрыд,

О русская земля!

 

 

КОНЕЦ СЕЗОНА

 

Позаброшенные дачи,

Запустение внутри,

Домовые наудачу

Подымают фонари:

Никого... Гниют стропила,

Прах и тлен берут свое,

А когда-то это было

Лауреатское жилье.

Все в инфляции сгорело,

Что копил для внуков, псих.

Главное же, было дело!

Оказалось: дело – пшик.

Все разъехались, лишь галки,

Слышно, каркают вдали.

А кого-то на каталке

В морг и дальше повезли.

 

 

В ГОЛИЦЫНЕ

                 

                       А. и Д. Сухаревым

                             Т. и С. Никитиным

                            В. и Д. Берковским

 

Голицынские рощи так тихи:

Ни самолетов, ни людей, ни ветра.

И я пишу прощальные стихи,

Невольно подражая стилю ретро.

Рысцой тридцатилетней пробегу,

Мурлыкая Булатовы куплеты,

От ВТО до клуба МГУ,

Где правят музыканты и поэты.

По Орликову двинусь не спеша,

Сверну во двор и дом тот обнаружу,

Где новый лифт, как старая душа,

Строителями выведен наружу.

Кто строит нас? Кто роком отряжен

По некоему внеземному знаку

Рассечь грудную клетку как ножом

И вывернуть всю душу наизнанку?

Я верю: стопроцентной смерти нет,

Душа жива любовью, только ею.

О други, музыканты и поэт,

Как доказать вам это я сумею?

Под музыку Вивальди, та-та-та,

В переложенье Вити и Сережи,

Я прилечу к вам в средние лета,

На склоне дней и после смерти тоже.

Издалека, покуда не угас

Мой пыл земной, вседневно и всечастно

Благословлять, о други, буду вас.

Живите долго. Вспоминайте часто.

1979

 

К началу раздела Путеводитель по сайту Контакт с автором